По недоброй традиции сайт «Фергана.Ру» опубликовал статью Мирали Холмурода «Студентов бывших не бывает», где основании того, что, якобы, «из Таджикистана поступают все новые сообщения о вмешательстве властей в частную и духовную жизнь граждан, которое оправдывается мерами по борьбе с экстремизмом», ставится под сомнение правомерность таких мер.
Центрально-азиатские страны называют пороховой бочкой. Руководству постсоветских республик, которые представляют регион, где значение религиозной составляющей общественно-политической жизни невозможно переоценить, приходится балансировать как на подвешенном канате. С одной стороны – защищать конституционные интересы, права граждан, статус светского государства и его безопасность от посягательств религиозного экстремизма. С другой – не ущемить при этом свободы законопослушных верующих, за правами которых бдительно следят правозащитные организации. Не скатиться до «охоты на ведьм».
В то время, когда исламский экстремизм объявлен основной угрозой национальной и мировой безопасности, а члены запрещённой ТЭО ПИВ действуют из подполья и Европы, присоединяются к боевикам ИГ и «Талибан», оппоненты не устают называть РТ страной, где «есть проблемы с соблюдением свободы совести».
Напомним, что государства Средней Азии попали в центр «дуги нестабильности», по которой развертывается атака «мирового джихадизма» на современную цивилизацию. Они непосредственно соприкасаются с многочисленными очагами террористической напряжённости: Афганистаном, Синьцзянем, Кашмиром, Северным Вазиристаном. В Ферганской долине развита подпольная инфраструктура, позволяющая местным экстремистам поддерживать связи и взаимодействовать с джихадистами России, Ближнего Востока и Африки. Сегодня немалая часть постсоветских граждан, воспитанных в духе воинствующего атеизма и марксизма-ленинизма, и их потомки, с головой ударились в другую крайность – излишнюю религиозность. Чаще всего, показную, с её внешними атрибутами (бороды, хиджабы и пр.), переходящую в экстремизм, а затем в террор.
Вначале независимости практически все среднеазиатские республики ориентировались на принципы светского государства, закреплённые в национальных Конституциях и весьма схожих законах «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях»: обеспечение свободы совести, невмешательство государства в религиозную жизнь граждан и равноправие всех конфессий. Государственная политика в сфере свободы совести основана на принципах нейтралитета, толерантности и паритета. В среднеазиатских республиках, кроме Республики Таджикистан, с момента их возникновения было заявлено о недопустимости вмешательства религии в политику. Законы «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях» и «Об общественных объединениях» не допускали образования и деятельности партий на религиозной основе и определяли принципы деятельности религиозных организаций при праве каждого на свободу вероисповедания. Нормами этих законов было установлено, что религиозные объединения не вправе участвовать в выборах органов государственной власти и управления. В целом, законодательство среднеазиатских республик заложило необходимые правовые основы государственно-конфессиональных отношений и обеспечило равные возможности для религиозных объединений. Только в Таджикистане партия исламского возрождения (ПИВ) действовала легально, её члены были представлены в Парламенте. Несмотря на такое «послабление» и возможность активно участвовать в жизни страны, местные исламисты пользовались своим правом, лоббируя лишь религиозные или корыстные интересы, бесконечно предъявляя властям претензии, диктуя условия, ставя ультиматумы. Хотя официально ПИВ не выступала за внедрение исламских социально-политических установок в жизнь общества и построения теократического государства, на деле – активно к этому шла любыми путями. Вместо движения к сплочению нации и осуществлению национальной идеи, ПИВ стремилась к глобальной «государственной исламизации» общества.
Радикалы пытаются формировать в массовом сознании убеждение о ценности ислама как мировоззренческой и общественной силы, способной решить все проблемы. Однако низкий уровень религиозной грамотности подавляющей части мусульман, их неспособность отличать истинную религиозность от религиозного фанатизма и экстремизма способствуют не столько утверждению традиционного и умеренного ислама, сколько распространению радикального исламизма. При этом окружающие порой ни в силах отличить «рядового» мусульманина от салафита или ваххабита. Им достаточно и хорошо, что человек молится и читает Коран. По убеждению обывателя, ислам – религия мира, а бандиты не имеют ничего общего с исламом. Это усыпляет бдительность граждан в противостоянии религиозному экстремизму. Столкнувшись с некомпетентностью и коррумпированностью религиозных структур, недовольные и отчаявшиеся люди легко попадают под влияние ваххабитов или салафитов, которые предлагают простые и понятные рецепты установления социальной справедливости, оказывают моральную и материальную поддержку. Подобным образом среднеазиатские рекруты вовлекаются в джихад.
В ходе теологического обучения молодёжи в зарубежных исламских центрах студенты усваивают религиозные взгляды и ценности, разительно отличающиеся от исповедуемых на родине, попадают под прямое воздействие представителей радикальных организаций. По их возвращении появляется масса исламских проповедников, пропагандирующих идеи радикального ислама. Исламисты понимают, что подобная деятельность запрещена и противозаконна, уходят в подполье, вовлекая в противостояние государству несознательную молодёжь. По мере роста числа приверженцев исламского экстремизма их религиозно-идеологическое противоборство со светским государством может перерасти в фазу вооружённой борьбы, в террористическое подполье. Как это было в Узбекистане и Казахстане (1999, 2011-2012) или Таджикистане (вплоть до 29.07.2018), когда теракты сопровождались массовой гибелью мирных граждан.
На экстремистские проявления светские власти обязаны реагировать не только карательными полицейскими мерами, но исключительно в правовом поле, согласно Закону «О террористической деятельности», УК, другим нормативным актам. Это – конституционные меры самообороны государства и общества от террористов. Фактическое ужесточение государственной политики в религиозной области закономерно, когда проблема распространения экстремизма приобретает реальные очертания, а исламские религиозные группы (в том числе экстремистские) пытаются интегрироваться во властные структуры и формировать альтернативные проекты государства (ТЭО ПИВ). Следовательно, государственную политику необходимо проводить на основе адекватной оценки потенциальной террористической угрозы и устремлений экстремистов. Иногда, несмотря или вопреки тенденциозным оценкам международных правозащитников и ангажированных обозревателей СМИ.
Кроме членов ТЭО ПИВ, создавшей свои подпольные ячейки в третьих странах и продолжающей преступную деятельность, ситуацию обостряет возможность вербовки в её ряды трудовых мигрантов, особенно молодёжи, и студентов. ТЭО ПИВ организовала несколько тренировочных лагерей на территории соседнего Афганистана, где её боевики проходят военно-диверсионную и идеологическую подготовку.
Юридически закреплённые меры правительства никак нельзя назвать аморальными. Они ни в коей степени не ограничивают права и свободы законопослушных граждан, расширяют поле правоохранительной деятельности спецслужб в борьбе с преступностью, позволяют предупреждать теракты и пресекать их финансирование. Следовательно, приносят неоценимую пользу обществу, помогают сохранять покой и жизни граждан. На фоне нарастающей террористической угрозы любые контрдоводы о якобы аморальном характере упреждающих законодательных мер являются провокационными, надуманными и несущественными.
Правительство Таджикистана, опираясь на собственный опыт, своевременно адаптирует опыт ведущих держав по усилению роли государства в управлении процессами в религиозной среде. По мнению востоковеда российского Института стратегических оценок и анализа С.Демиденко, носители радикальной исламской идеологии, поддерживаемые и финансируемые извне, такие как ТЭО ПИВ, не могут остановиться в принципе. «Их мессианство, распространение своих канонов и нравов, составляет основу их идеологии. Сегодня уже очевидно, что эти ребята начнут расползаться по всему субконтиненту. Они пролезут всюду, где есть хоть чуточка ислама». Это насаждение «канонов и нравов» – насильственное, агрессивное и до зубов вооружённое. Широкое распространение получил экстремизм, замешанный на политике и идеологии религиозного фанатизма, чаще всего прикрываемого исламской догматикой. При формировании террористической идеологии в качестве её основы могут также выступать национализм, сепаратизм, политический экстремизм, как в случае с ТЭО ПИВ. Сейчас эти компоненты редко встречаются в чистом виде. Данные факторы выступают в комплексе.
Максим Веденеев, ИА «Современный мир и религия»